Поездка в Люббенау должна была стать вишенкой на денрожденном торте Николя. Поэтому мы отнеслись к ней со всей серьезность и беспрестанно тормошили интернет на предмет воскресной погоды. Если в среду оная ожидалась "с небольшой моросью", то ближе к концу недели тучи начали сгущаться над шпреевальдскими болотами, обещая осветить наш путь во тьме разве что парочкой молний.

Андрей (который и предложил ехать в воскресенье, ибо все остальное время у него на руках младенец) довольно безразлично обронил, что "все еще тыщу раз поменяется". Дмитрий кокетливо отмалчивался. Николя пугливо выдал традиционное: "А может, не поедем никуда?" "Нет, - грозно сверкая глазами, ответствовала я, - мы ЕДЕМ! Я о сплаве на каяке, может, три года мечтала!" Поняв, что вставать на пути у столь высоких чувств чревато, муж поспешил затеряться в двухкомнатной квартире, а я в раздумьях утрамбовывала моток водонепроницаемых пакетов.

За день до события мы внезапно осознали, что на случай водоапокалипсиса неплохо бы иметь дождевик, но судорожный обскок близлежащих магазинов результатов не принес. Тогда-то Николя и выдал роковую фразу о мешках. Я заметно воодушевилась, набросала в голове план действий и предложила двинуть в Вердер посмотреть закат в качестве разминки перед грядущим подвигом...

На рассвете Лена пробудилась от мысли, что она - модный берлинский кутюрье, ведь у нее есть черный полиэтиленовый мешок! Почерк настоящего мастера лаконичен и не нуждается в чрезмерных украшательствах. Три взмаха волшебной палочки ножниц, и Золушка может спешить на бал к Водяному.

Николя проснулся позже и пошлепал в зал испить чаю. В утреннем полусне и без линз, в сером рассветном полумраке он увидел у окна смазанный черный прямоугольник. Из него в обе стороны торчали голые бледные руки. Руки его жены! Черная фигура оборотилась на шорох, вместо окровавленной пасти явив счастливую Лену в прорези пакета. Лицевая дыра была маленькой (только дышать и смотреть), и женин лик выглядывал оттуда, как любопытный кокос из беличьего дупла.
- Ну как? Будто по мне сшит! Я и тебе наряд заготовила!
- Откуда тебе это пришло...я же шутил тогда!
- А я думала, то была дельная мысль. Примерь-ка!
Увидев меня в движении, Николя растекся по косяку от смеха и заявил, что репутация ему дороже сухости.

Воздействие мешка оказалось столь велико, что негоже было разбрасываться таким ценным предметом. Я приберегла его на крайний случай: отгонять болотных духов или психически атаковать желающих близкого знакомства кабанов. И, разумеется, вызывать неконтролируемое веселье у моих собратьев по веслу. Кто, если не я

Выйдя из дома, мы обнаружили, что небо становится все мрачнее. Сыпала мелкая морось, многообещающими порывами задувал ветер. Я представила бурю на каналах: сгибаемые ветром столетние буки; вырванные из субстрата и несущиеся на потоках воздуха бобровые хатки и собственно их хозяева с выпученными глазами. Перспектива стать посадочной площадкой для бобра не грела.

Тем временем все более сомневающийся Коля купил в автомате билет. В него нужно было вписать имена, но у нас не оказалось ручки. Коля погнал с платформы домой и, вернувшись, принес скорбную весть: два товарища, тоже впечатленные размахом грядущей бури (и, возможно, летучих бобров) решили отвалиться. Вызвонить одного не удалось, а второй попытался спрятаться за первого: "Ну а мне какой тогда смысл ехать?" Но мои прочувствованные и глубоко нецензурные слова придали ему решимости и ускорения. Уже через полчаса мы выехали в Люббенау.

Небольшой культурный экскурс. Люббенау, или Lubnjow/Błota, - город, находящийся в районе Верхний Шпревальд - Лужица. В нем проживает малочисленный западнославянский народ - лужичане, или лужицкие сербы. Помимо немецкого говорят на лужицком (на немецком иногда общаются с неохотой и акцентом), на нем же дублируют названия. Отфрид Пройслер, сказочник, знакомый нам с детства - лужицкий серб, на основе легенд этого народа им написана повесть "Крабат, или Легенды старой мельницы". Мельница в Козельбрухе действительно существует и находится на пути между Котбусом и Дрезденом. В Шпреевальде живет водяной с дочерьми, и он неотличим от прочих жителей, если не обращать внимания на мокрый подол его одежд. Дочери любят танцевать на гуляньях и, традиционно для русалок, заманивают людей в свое водное царство. Но если водяной и русалки - это знакомо и нам, восточным славянам, то полуденница - это существо из западнославянских сказаний. Живет в полях и является крестьянам в полдень. Те, кто сможет рассказывать ей истории о льне в течение часа, выживут и преуспеют, а иные погибнут от теплового удара. Есть у лужичан и маленький "дракон счастья", или Plon - показывается он в сумерках, если внимательно смотреть наверх во время прогулки по Шпреевальду. Выполняет же он функции домового или берегини: живет на чердаке у приглянувшегося ему человека, приносит достаток и счастье, а взамен благодарные жильцы кормят его пшенной кашей и печеньем. В лесу, глубоко под землей живут людки - похожие на гномов или цвергов существа. Центральная фигура шпреевальдских легенд - Король Змей в золотой короне. Изображения двух переплетенных змей украшают фронтоны домов в Шпреевальде и защищают обитателей от зла.

...Змеиного Короля в прошлый наш приезд, три года назад, я наблюдала только в составе скульптурной композиции (чего греха таить, довольно...своеобразной). Все внимание на себя перетягивал пучеглазый коронованный пень, на котором, отвернувшись от всех, притулилась сова, не желающая участвовать в этой вакханалии. Пень выкатил глаза (разного размера) и, раззявив (пасть? дупло?) рот и выпростав язык, извергал поток воды. Находящиеся неподалеку людки (я их опознала, хоть они походили на лопоухих буратин!) переливали из пустого в порожнее, но пользовались изолированным источником водоснабжения, видимо, опасаясь, как бы от пнёвой водицы их самих не развезло. Не занятый тяжелым физическим трудом людка(?) играл на дудочке. Понимаю, необходимо восстановить психическое равновесие, пошатнувшееся от соседства с пнем - алкокоролем...

Вдали от них одиноко возлежал на камне Змеиный Король. Судя по острым щиткам на спине, его предки грешили либо с осетрами, либо со стегозаврами. Скрещивание столь отдаленных видов дало впечатляющий облик, взамен наградив Змеиного Короля высунутым в счастливой улыбке языком и разъезжающимися глазками. Как гласит легенда, один ушлый молодец обнес реликтовое пресмыкающееся на предмет золотой короны, и, окончательно обнаглев, поместил обворованное животное на герб своего рода. Прохлопав знак царской власти, Змей не стал унывать, стараниями скульптора водрузив на макушку ананасовый хохолок...

Я понимаю, что простые скульптурные формы - это стильно. Но в таких маленьких городках, затерявшихся среди леса и воды, глаз хочет отдохнуть от современного и увидеть сказку. Поэтому, приехав в Люббенау снова, мы оббежали все это искусство по бо-ольшой дуге и устремились к милой сердцу природе. Хотя не исключаю, что именно природа, в частности, болотный газ, и навевает дивные грезы, из коих и рождаются подобные скульптурные шедевры...

В десять утра Люббенау был пустынен, за исключением горстки оптимистичных путешественников. Мелкий дождь шуршал по черепице, и я вопросительно поглядывала на небо - скоро ли серая хмарь прорвется потоками ливня. Пока же мы бодро шли добывать себе лодку.

Лодочная хозяйка встретила нас весьма удивленно: похоже, клиентов она сегодня не ожидала и с сомнением рассматривала низкие тучи. Когда я уверенно ткнула в каяк и попросила его на целый день, рассеянно добавив, что, вообще-то, гребля для меня в новинку, ее лицо явственно отразило мысль: "Такие и пластиковый каяк потопят". Оглядев нашу страждущую компанию, она осторожно переспросила, точно ли мы собираемся сплавляться целый день. Я радостно заверила, что именно так оно и есть (в то время как лица моих спутников выражали глубочайшее сомнение). Хозяйка подумала и предложила вернуть каяк в любое удобное время до вечера: при такой погоде (и таких гребцах, говорили ее глаза) она не возьмет сразу оплату за целый день...

Я восприняла это как вызов своим (несуществующим) навыкам гребца и намеревалась рассекать по каналам, пока не стемнеет, и уже тогда явиться недоверчивой тетке во всем блеске славы. Она задумчиво стояла на берегу, пока наш каяк юзом шел по каналу вдаль, а я...почему-то гребла не той стороной весла (и я уверена, что она заметила!)

Привыкнув к хаотичному движению каяка от берега к берегу (я сидела на носу и должна была бы задавать ритм, но увы), я несколько расслабилась и залюбовалась зарослями папоротника, пышно раскинувшимися по обе стороны канала. Водная гладь была оплетена листьями кувшинок, и кое-где белели крупные цветы и торчали забавные рыльца желтых кубышек. Все еще накрапывал мелкий дождик, но он почти не пробивался через плотные кроны склоненных над нами ясеней. Остро пахло мокрым деревом, влажной почвой и опадом. В прибрежных корнях и корягах копошились и тихо пиликали утки, которые при виде человека не прыскали в разные стороны, а с интересом подплывали и вопросительно глядели на гребцов. Наша лодка была желтой и, возможно, напоминала им раздобревшую на сытных харчах утку . Ненасытные птицы были не прочь, чтобы преуспевшая "товарка" поделилась с ними пайкой...
- Может, дать им чего? - Коля первым сдался перед обаянием умильных вымогателей.
- Здесь все их кормят, оттого утки скоро разучатся сами добывать корм! - Андрей был более озабочен местной экосистемой.
- У меня только шоколад...Уй! - увиденное заставило меня судорожно схватить весло (и почему-то снова не той стороной!) - Мы на таран идем!

Пока мы, стоя наискось, беседовали о прожорливой живности, из-за поворота вынырнула длинная прогулочная лодка. Гондольер жался к берегу, но мы все равно уткнулись в его левый борт. Нервно вцепившись в весло, я начала совершать хаотичные загребающие движения, как Баба Яга в ступе. Когда каяк наконец вырулил, Коля вкрадчиво спросил: "Лена, может, ты перевернешь весло, и тебе будет удобнее грести?" Я спохватилась и взяла, как надо. После получаса гребли обратной стороной...

Выплыв на открытое место, где кроны деревьев не защищали от капель, я уже вознамерилась достать великий и ужасный МЕШОК, но у Андрея оказался дождевик, который отдаленно напоминал мое творение тремя отверстиями и черным цветом, но был приличен и истерического веселья не вызывал. Мы приближались к первому шлюзу (всего их на нашем пути было около пяти штук). Обычно в шлюз лодок набивается много, как разноцветных семечек, и кто-то из путешественников выходит на берег, чтобы закрыть и открыть ворота. Когда вода прибывает, надо держаться за поручни, чтобы не налететь на ближайшего соседа. Справа по борту у нас был трехместный каяк, где посередине сидела большая черная собака с умоляющими глазами. Хозяева не дают грести? Не печалься, собака, зато назавтра у тебя не будет ломить лапы!

Мы покидали каяк всего два раза. К каждой высадке у меня от долгого сидения так деревенела нижняя часть, что обедать я была готова стоя, как конь. Думаю, от ерзанья я могла даже заработать седалищную мозоль, как у павиана. Впрочем, пища была на высоте и с лихвой окупала телесные страдания: в первой едальне подавали рыбную уху на сливках. Когда мы причалили ко второму месту и зашли под крышу, края низких туч разошлись, как старый шов, и на Шпреевальд вылило весь запас воды. Пару раз сверкнуло, и свет погас. Поэтому обедали мы в полумраке и при свечах, как в средневековом трактире, снова рыбой (кто бы сомневался!) и забавными огурцами в кефире. Но меня не переставали тревожить погодные условия.
- И как же быть? Как нам плыть в грозу?
- А ты огурцы доешь, и здешние добрые духи прекратят дождь.
...
- ...! Вышло солнце! Как это вообще работает?!
- Просто духам потребно, чтобы люди питались огурцом в кефире, они тебя награждают за послушание.
Опрокинув каяк и вытряхнув из него дождевую воду, мы отправились дальше.

На нашем пути встретилось два поселения: Ляйпе (от слова "липа", да!) и Лёде (от луж. "заброшенное место"). Интересно, что практически все дома окрашены в темный цвет, а рядом с водой растут гортензии. У местных жителей зачастую есть несколько лодок, а в канале, напротив дома, находится деревянный садок для рыбы. И кувшинки, много кувшинок вокруг! Как страстный любитель этого цветка, я готова фотографировать его сколь угодно. Единственным же препятствием между нами всегда оставалась водная преграда: редко какая кувшинка ждет тебя у бережка. Но сегодня местные духи мне благоволили, да и плавсредство нельзя списывать со счетов. Я воодушевленно потерла ладони: "Ребятки, а давайте-ка исполним мою мечту! И сплаваем за кувшинками во-он в ту заводь!"

Первая кувшинка зазывно раскрыла все лепестки и томно ждала своего фотографа. Мы подгребли поближе. "Тьфу, чтоб с этим листоедом кариес приключился!" - чашечка цветка внутри была изъязвлена вредителем, - Поплыли к другим!"

Вскоре выяснилось, что охотиться за кувшинками в тесной заводи все равно что играть в морской бой: "Левее! Еще левее! ***, потопил!" Днище каяка с шипением скользило по гладким листьям, подминая под себя и сам цветок. Впрочем, они вновь выныривали и, отряхнувшись, возвращались на место. Покружив по заводи и потопив штук пять кувшинок, я все же смогла запечатлеть парочку цветков. Но они оказались из тех, ранее потопленных, и потому были возмутительно встрепанными.
- Ну как же люди умудряются плыть и одновременно фотографировать кувшинки! - с обидой вздохнула я.
- Лена, они не охотятся за кувшинками с каяка! Просто у их фотоаппаратов есть зум!

...Мы плыли дальше. Вокруг снова не было ни души, а перед нами только деревья и водная гладь. Я отложила весло, опустила руки за борт, и через мои пальцы холодно и упруго заструилась вода. Лодка шла так плавно, что мне казалось, будто я лечу над поверхностью. На какое-то время мне представилось, что я действительно в дивном эльфийском лесу, скрытом от посторонних глаз...

Но тут в изгибе канала показался одноместный каяк. Молодой человек со сложным выражением лица судорожно потрошил рюкзак, а его лодка была облеплена плотным коричнево-серым ковром. Сейчас утки уже не скромно попискивали, а осаждали беднягу и внаглую требовали пропитания.
- Вот так человек и разрушает естественные пищевые цепочки!
- Главное, чтобы они его в свою пищевую цепочку не включили, низшим звеном...Может, в его рюкзаке все же завалялся задаток, чтобы откупиться?

Шпреевальд не был бы природным заповедником, если бы в нем водились только прозаические утки. Я заметила голубой проблеск над каналом и, присмотревшись, разглядела зимородка, маленького рыболова с оперением райской птички: оранжевое брюшко и бирюзовые точки, раскиданные по синей шапочке и кроющим перьям. Прежде его я видела только на картинках, но узнала сразу.

В воде, прямо у борта каяка, сновало гибкое тело с темной, намокшей шерстью. Я бы могла протянуть руку и дотронуться, но не стала: неизвестно, как ондатра восприняла бы посягательство на ее ценный мех. Через некоторое время мы повстречали другую ондатру, и ей так же не было дела до нашего присутствия, как и первой...

...Когда настала пора возвращать лодку, было около шести часов, то есть мы действительно сплавлялись целый день. Однако демонстрировать сей подвиг было некому: не верившая в наш успех тетка исчезла, а на ее месте возник откормленный лодочный кот. Пока я всячески нежила и обхаживала чужое ласковое животное, вернулся хозяин. Он приветливо сощурился: "Ну как, удалось вам остаться сухими?" Я, возмущенно: "Конечно!! (за кого вы нас принимаете, лодка ни разу не тонула!)" Андрей: "Лен, он про дождь вообще-то..."

...
Мое отношение к Шпреевальду и каякингу можно выразить одной фразой: "Я только полчаса как гребу, а уже снова жуть как хочу сюда вернуться!"